Каждая из двух частей подтипов или разновидностей нормы противопоставлена по степени актуализованности, осознанности говорящими и пишущими (Л. В. Щерба называл это «светлой точкой языкового сознания» ). Актуализованные части реализованной и реализуемой нормы и составляет то, что можно назвать «светлым полем сознания нормы» — ядром динамически понимаемой структуры нормы.

 

Это пелевой, функциональный, или телеологический, подход к проблеме нормы и нормативности (в отличие от инвентарно-таксономического, или описательного, подхода). Предложенная схема уточняет (с нормативных позиций} принятое во многих современных работах отношение «система — норма», носящее более общий характер. Из этой схемы можно вывести ряд принципиальных следствий.

 

1. Понятие нормы не может быть ограничено реализованной частью; оно необходимо включает потенциальную сферу.

 

2. Реализованная норма является односторонне обусловленной (детерминирующей) сферой: она зависит от структуры, подравнивается под нее. Реализуемая норма — сфера двусторонне обусловленная (детерминирующая): она зависит не только от структуры, но и от реализованной нормы, подравниваясь под ту и другую.

 

3. Норма не может быть задана конечным набором однородных фактов, а неминуемо выступает в виде двух списков — обязательного и допустимого (дополнительного). Это источник нормативной вариантности, т. с. вариантов в пределах нормы.

 

4. Независимо от уровней языка нормы обладают разной степенью обязательности, что обусловлено их распределением по разным сферам.

 

 

 

Предложенная схема снимает возможность представить норму в качестве некоторого недостижимого образца или идеала. Она справедлива для всех случаев нормы, которая возможна и вне пределов собственно литературной речи (с ее понятиями авторитетности, образцовости, традиционности и т. п.). Норма языка при этом приобретает свойства научного понятия, определяясь не абстрактным образцом, а необходимым набором реальных признаков или симптомов. Она становится в ряд любой другой нормы, например нормы права.

 

 

 

Сопоставление нормы языка и нормы права показательно даже в пределах энциклопедических определений. Если в норме права подчеркивается общеобязательность социального поведения (по установленным государством правилам), то в норме языковой отмечаются исторически: обусловленная общеупотребительность языковых средств, а также правила их отбора и использования, признаваемые обществом наиболее пригодными в конкретный исторический период.

 

 

 

Категорическая императивность правовых норм (в отличие от норм языковых) поддерживается и усиливается указанием в их определении на взаимные права и обязанности субъектов регулируемых ими отношений, а также «санкциями» за неисполнение установленных обязанностей. Вместе с тем известный типологический параллелизм в определениях (и самом объекте) норм права и норм языка дает интересный материал для выявления многих конкретных сущностных черт собственно лингвистического Феномена.

 

 

 

Подобно тому, как описание или систематизация действующего законодательства подразделяется на и н к о р п о р а ц и ю (т. е. объективное описание, простое упорядочение без каких-либо оценок) и  к о д и ф и к а ц и ю (имеющую цель систематизировать и регламентировать более или менее строго существующие законодательные акты), можно говорить о  н а у ч но м  описании языка и нормативном его описании. Принципиально — это два разных подхода к явлениям языковых отношений и реализаций, и их строго следует различать в теории и на практике.