Григорий Андреевич Лишин - композитор и аккомпаниатор XIX века

Есть в фонографическом наследии Федора Ивановича Шаляпина несколько, прямо скажем, загадочных романсов. Почему загадочных?

Григорий Андреевич Лишин - популярный композитор и аккомпаниатор XIX века, один из из первых мелодекламаторов в России. Переводчик и автор многочисленных оперных либретто. Поэт и музыкальный критик.

Во-первых, другие произведения авторов этих романсов он на граммофоне не зафиксировал и, может быть, даже никогда и не пел в своих концертах. Во-вторых, фамилии их создателей сегодняшнему даже просвещенному меломану практически ничего не скажут. Тогда почему великий певец посчитал достойным исполнять романсы данных сочинителей? Тем более, что эти романсы в разное время разные именитые музыканты поругивали за плохую, по их мнению, музыку и за «дешевую» драматургическую линию, находя, что они отнюдь не по праву заняли место в шаляпинском репертуаре. Однако ведь заняли! И звучат в исполнении Шаляпина потрясающе! Да и не такой человек был Федор Иванович, чтобы петь «дешевые» поделки...

 

Да, загадка! Попробуем разгадать ее - хотя бы в отношении одного из романсов, о которых зашла у нас речь.

 

Известный в начале ХХ века исполнитель и музыкальный деятель Сергей Юрьевич Левик в своей книге «Записки оперного певца» вспоминает: «Из произведений музыкально менее ценных огромное впечатление оставляла «Баллада» Г. А. Лишина («Она хохотала»). Я слышал это стихотворение Гейне («Жена») с музыкой Синдига в исполнении (...) Вюльнера. Человек огромного вкуса, он по мере сил боролся и с грубоватой музыкой, и с грубоватым, хотя и выразительным текстом. Парафраз Майкова (вернее, вольный перевод этого стихотворения) и музыка Лишина значительно смягчили его общий тонус. Но Шаляпин пошел еще дальше и поднял на неожиданную высоту лиризм темы. Не столько возмущался он поведением жены, сколько скорбел о ее жертве. И поэтому неповторимой печалью звучало все кантабиле: «Он из тюрьмы ее молил». Буквально душераздирающе призывно звучали слова «Приди ко мне!»

 

Григорий Андреевич Лишин

А теперь цитата из книги выдающегося нашего певца Сергея Яковлевича Лемешева «Путь к искусству»: «Трудно сейчас сформулировать все, что дали мне эти шаляпинские концерты. Да нужно ли? Я еще был слишком юн. И все-таки мне кажется, что после этих концертов я стал немного другим. Именно тогда я понял, что одну и ту же вещь можно спеть по-разному, что даже в средней по качеству музыке (как романс (...) Г. Лишина «Она хохотала») можно открыть никем не веданные глубины».

 

Итак, романс-баллада «Она хохотала». Музыка Г. А. Лишина, слова А. Н. Майкова (вольный перевод из Г. Гейне). Сюжет откровенно мелодраматический (он отдал ей все, что имел - свою любовь, положение, деньги, наконец, а она откровенно глумилась над ним и в конце концов просто, что называется, сплясала на его костях - пила после его смерти вино и хохотала). Музыка - «средняя по качеству», по мнению С. Ю. Левика и С. Я. Лемешева. И тем не менее, в исполнении Ф. И. Шаляпина - шедевр! Это побуждает нас задаться вопросом об авторе, в чьем произведении Шаляпин смог выявить и «высоту лиризма», и «никем не веданные глубины»...

 

Григорий Андреевич Лишин (1854-1888) был человеком универсально одаренным: композитор, исполнитель, виртуозно владевший многими инструментами, поэт, дирижер, переводчик, музыкальный критик и журналист, создатель жанра мелодекламации. Он родился в Петербурге в семье генерал-майора последним, седьмым по счету, ребенком. Его брат в своих воспоминаниях характеризует состояние здоровья Григория в детстве как «лимфатично-малокровное». Рано обнаружившийся в мальчике музыкальный талант родители всемерно поощряли. Первым педагогом стала мать, в прошлом ученица Фредерика Шопена. Очень скоро Григорий в совершенстве постиг искусство чтения нот. Едва взглянув на партитуру, он ясно представлял себе звучание всего оркестра и каждого инструмента в отдельности. И наоборот, мог без помощи рояля за письменным столом сочинить произведение для полного оркестрового состава. В десять лет он уже выступал публично как пианист, в тринадцать - аккомпанировал на концертах выдающемуся итальянскому тенору Энрико Тамберлику и известной певице К. Нантье-Дидье. Вместе с этим Григорий очень любил и хорошо знал органную музыку и серьезно занимался игрой на духовых инструментах - свободно владел корнетом и альтгорном. Тем не менее, «на всякий случай» отец с матерью постарались дать ему хорошее общее образование. В 1875 году он окончил привилегированное Училище правоведения, однако, исполнив эту волю родителей, предпочел в дальнейшем заниматься тем, для чего ощущал себя созданным: музыкой, хотя «имел знакомства и мог рассчитывать на легкую служебную карьеру». Однажды, услышав фортепьянную игру 16-летнего Григория, тогдашний директор Петербургской консерватории Михаил Павлович Азанчевский констатировал: «Консерватория ему не нужна. По исполнению он выходит из ряда обыкновенного и имеет свои чары!»

 

В училище Григорий начал писать стихи, продемонстрировав и здесь надюжинные способности. Солистке Мариинской оперы, ученице М. И. Глинки Дарье Михайловне Леоновой он посвятил стихотворение «Зачем «прости»? Романс «До свидания» на эти слова Леонова потом неоднократно исполняла в своих концертах (автор текста был и автором музыки). Стихи Григория Лишина впоследствии часто публиковались; его поэтический сборник выдержал несколько изданий.

В свое время очень популярным было стихотворение Г. А. Лишина, которое он прочитал в Смоленске на торжественном открытии памятника М. И. Глинке. «Как теперь вижу, - вспоминает современник, - молодого поэта, в увлечении чувства внезапно преклонившего колена перед госпожою Шестаковою (родная сестра композитора Людмила Ивановна Шестакова. - Н. Ш.) после того, как он кончил свои грациозные стихи. Порыв его был так естествен, что невольно вызвал единодушные долгие рукоплескания всей залы».

 

Вот один из примеров поэтического творчества Г. А. Лишина того периода:

 

Кишиневской красавице

Здесь Пушкин был, поэта слово

Воспело южные красы.

Воскресни он - нашел бы снова

В стенах радушных Кишинева

Восторга прежнего часы.

 

Не мне страну его изгнанья

Смиренной лирой оглашать,

Но разделить его страданья

И сохранить воспоминанья -

В одном уж этом благодать.

 

Я в память нескольких мгновений

Хочу венок из звуков сплесть

И средь чарующих видений

Вам место первое отвесть.

 

В год окончания Училища правоведения Григорий Андреевич сделал перевод из Г. Гейне:

 

О, если б мог выразить в звуке

Всю силу страданий моих,

В душе твоей стихли бы муки,

И ропот сомненья затих.

 

 

И я б отдохнул, дорогая,

Страдание высказав все,

Заветному звуку внимая,

Разбилось бы сердце твое!

 

Сегодня романс Л. Д. Малашкина на эти стихи поют сотни артистов в нашей стране и за рубежом, шаляпинская его запись стала хрестоматийной. Между тем существует романс «О, если б мог выразить в звуке» с музыкой самого Г. А. Лишина. По замыслу, по нюансам, по настроению это совершенно другое произведение, звучащее очень непривычно и очень интересно. Только его никто не поет! Потому что никто о нем не знает!

 

Во второй половине XIX века в моду вошли так называемые куплеты. Г. А. Лишин сочинял их с большим мастерством. Одним из первых русских исполнителей в этом жанре был драматический актер Ипполит Иванович Монахов. Его называли «царем куплетистов», «королем куплетов сатиры и морали». Ипполит Иванович часто приглашал Лишина в качестве аккомпаниатора на свои концерты и буквально надоедал ему бесконечными просьбами написать «что-нибудь свеженькое». В конце концов, ограждая Григория Андреевича от чрезмерной настойчивости Монахова, домашние просто указали тому на дверь. Монахов, уходя, недоуменно пожимал плечами: как же так, ведь куплеты сейчас «в требовании» у публики... Однако Лишин, видимо, не желал славы на столь «легкомысленном» поприще; он даже вынужден был придумать себе псевдоним - «Нивлянский» (по названию родового имения в Черниговской губернии). До нас дошли ноты к куплетам, подписанные этим псевдонимом.

 

Лишину прочили большое будущее, и он безоглядно верил в собственные силы. Его буквально разрывали на части певцы и певицы, требовавшие проаккомпанировать им, сочинить для них новые куплеты или романсы, его постоянно приглашали поучаствовать в благотворительных концертах, в качестве репетитора и так далее. Коллеги, друзья, близкие ценили Григория Андреевича за бесспорный талант, блестящий и острый ум, огромную работоспособность. Он торопился, разбрасывался, стремился успеть везде и всюду, как будто чувствовал, что жизни ему отпущено совсем немного. Отец беспокоился: «Юноше, способному вглядеться в самого себя, непристойно пускаться в известность мишурою, к которой склонны дюжинные люди, а не те, в ком признают талант. Простота его произведет то, что неопытного выходца в свет хитрые будут понукать, как хотят, и повернут, куда вздумают».

 

Сразу после окончания училища Григорий Андреевич, увлекшись дирижированием, уезжает в Харьков, приняв приглашение Харьковской оперы занять место второго капельмейстера. Ему говорили: нужно серьезно учиться, постигать теорию. Он отвечал: нет, лучше не учиться, а действовать, постигая теорию через практику! За один год работы в Харькове он продирижировал операми «Жизнь за царя» М. И. Глинки, «Русалка» А. С. Даргомыжского, «Волшебный стрелок» К. Вебера, «Фауст» Ш. Гуно, «Гугеноты» Дж. Мейербера. И все казалось мало! Лишин собирает группу единомышленников-певцов, называет новое предприятие «летучей», или «передвижной», оперой и с этим коллективом колесит по югу и востоку России. Они заезжали в такую глушь, где об опере вообще не слыхивали. Конечно, речь в данном случае не шла о полноценных спектаклях - можно ли дать оперу впятером под рояль? Но эта истинно просветительская деятельность энтузиастов-музыкантов по достоинству была оценена современниками. Например, есть упоминания об огромном успехе исполнения «передвижниками» «Жизни за царя» М. И. Глинки в 1877 году в Твери, Вольске, Пензе и других городах, о «летучих» концертах в Саратове, Оренбурге, Рославле. В Саратове 9 октября 1877 года делегация от публики преподнесла Г. А. Лишину адрес, где он именовался «восходящим русским музыкальным светилом».

 

По провинции Григорий Андреевич ездил несколько лет. В 1878 году московская дирекция Императорских театров заказала ему аранжировку оперы Д. Обера «Фра-Дьяволо» для московского Малого театра, и он руководил ее постановкой. В том же году и тоже в Москве Лишин поставил написанную им оперетту «Под ясным небом Испании». Спектакль выдержал 14 представлений - безусловный успех.

 

Свои первые композиторские опыты Григорий Андреевич предъявил публике также очень рано. Едва сдав выпускные экзамены в Училище правоведения, он уже дирижировал сюитой из начатой им оперы «Граф Нулин» по А. С. Пушкину. Тогда же была исполнена и увертюра к «Графу Нулину» на двух фортепиано, за одним из которых сидел сам автор. Знатоки положительно оценили эти «пробы пера», отметив, что музыка оперы легка и игрива, но в нужных местах достаточно серьезна и глубока. Позднее биограф, подводя итог композиторской деятельности Г. А. Лишина, напишет о преобладании лирики в его сочинениях и о тяготении их автора к «чистой мелодии».

 

В 1871 году Григорий Лишин познакомился с поэтом А. Н. Майковым. В первую же их встречу Григорий Андреевич исполнил романс, написанный им на стихотворение Майкова «Весна». Аполлон Николаевич был поражен тем, насколько точно «музыка, сопровождающая здесь слова, выражает торжественность вступающей в свои права весны». То есть Майков подметил важнейшую особенность музыкального творчества Лишина, обусловившую в дальнейшем создание последним своего «собственного» жанра - мелодекламации. Об этом мы поговорим чуть позже, а пока...

 

В 1872 году Григорий Андреевич написал тот самый романс «Она хохотала», формально являвшийся отрывком из его оперы «Цыганы» на пушкинский сюжет, но очень скоро ставший самостоятельным концертным номером, впервые исполненным через три года одним из лучших солистов Императорской Мариинской оперы баритоном Богомиром Богомировичем Корсовым. Корсов же впоследствии первым спел лишинскую балладу «Колодники» на стихи А. Н. Толстого. Ноты баллады автор музыки предварил своим стихотворением:

Фотография Г. А. Лишина, предваряющая посмертный сборник его стихотворений (СПб., 1908)

Другу Корсову

 

Ты пел о том, как «хохотала»

Перед смущенною толпой...

Прочь скромность, холодно бывало

Мне самому от песни той.

Прошло пять лет... К тебе же, друже,

Иду я с песнею своей,

Сердца, исполненные стужи,

Ты звуком горестным согрей.

 

Произведения Лишина пришлись по сердцу не только Корсову - многие выдающиеся исполнители разных жанров, вплоть до «легкого», с удовольствием включали их в свой репертуар: назовем здесь хотя бы солистов Мариинского театра Иоакима Викторовича Тартакова и Ивана Александровича Мельникова, известнейшего тенора, певшего в Мариинской опере и на лучших провинциальных сценах России, Петра Андреевича Лодия, «короля цыганского романса» Сашу Давыдова, знаменитого итальянского тенора Энрико Тамберлика, любимицу старой купеческой Москвы, «Пресненскую Патти» Веру Васильевну Зорину, солиста Его величества Николая Николаевича Фигнера, прославленную русскую певицу Дарью Михайловну Леонову, лично знавшую М. П. Мусоргского и работавшую с ним, звезду Мариинской оперы Марию Александровну Славину...

 

Григорий Андреевич - автор и крупных сочинений. Уже упоминалась его опера «Граф Нулин». Неоднократно, стоя за дирижерским пультом, он исполнял созданные им симфонические произведения. В Павловске под Петербургом в 1886 году Г. А. Лишин дирижировал сюитами из своих опер и оркестровой элегией, которая по требованию публики была повторена. Кроме четырех опер (две из них - «Бахчисарайский фонтан» и «Цыганы», - остались незавершенными) Григорий Андреевич написал симфоническую поэму «Салимская гетера», кантату «Вещий Олег» для хора, голоса и оркестра, несколько хоров a capella, «Торжественный марш» для оркестра, на протяжении многих лет ежегодно исполнявшийся в Училище правоведения, и две оркестровые сюиты. Настоящим же его коньком, по мнению современников, являлась комическая опера (в этом жанре у нас тогда никто не работал, и Григорий Андреевич мог бы стать его основоположником, но судьба распорядилась по-другому). В начале марта 1888 года в Киеве состоялась премьера оперы Г. А. Лишина «Испанский дворянин» («Дон Сезар де Базан»). Пресса сообщала о шумном успехе. Музыку оперы сравнивали с музыкой «Кармен» Ж. Бизе. Спектакль неоднократно прерывался овациями; по требованию публики солистами и оркестром не единожды повторялись отдельные арии и целые ансамбли; автора вызывали множество раз.

 

Жизнь композитора между тем стремительно шла к концу. Его врожденная болезнь со временем проявлялась все сильнее. В своем письме из Киева он жалуется брату: «Пишу тебе совсем больной. Ревматизм в ноге летом дал вздохнуть, а с этими безбожными холодами опять так заныл, что вот уже неделю лежу»...

 

Обратимся теперь к основанному Г. А. Лишиным музыкально-поэтическому жанру - мелодекламации (чтение стихов под музыку). К артисту этого жанра предъявлялся ряд жестких требований. Во-первых, он должен был обладать звучным, хорошо поставленным голосом (особенно в то время, когда, полагаясь лишь на силу собственных голосовых связок, приходилось иной раз озвучивать залы вместимостью до тысячи человек). Во-вторых, иметь четкую дикцию. В-третьих, - драматический талант, чтобы суметь приковать к себе и длительное время удерживать внимание зрителей. В четвертых, следовало обеспечить абсолютное соответствие музыки произносимому тексту. Г. А. Лишин выступал в жанре мелодекламации и как автор музыки, и как чтец, и как аккомпаниатор, благодаря чему блестяще воплощал на сцене задуманное. Газеты писали, что он «внес определенность и тождество поэтических и музыкальных идей» и что «музыкальное сопровождение при его декламации близко иллюстрировало текст». На одном из благотворительных концертов Григорий Андреевич в числе прочих исполнил стихотворение Лермонтова «Спор», сопровождая чтение собственной музыкой. «Слушавшие были как бы наэлектризованы сходством музыки с мыслями поэта, - вспоминает брат Г. А. Лишина. - Попытка объединить идею поэта со звуковою формою действительно, удавалась ему».

 

«Мы не знаем, будет ли существовать в дальнейшем жанр мелодекламации, - писала одна из газет после смерти Лишина, - думаем, что чужая музыка, подобранная к словам, всегда будет отзываться деланностью. Здесь нужна оригинальность, обладание долею творчества и разнообразие - иначе мелодекламация легко перейдет в скучное повторение одних и тех же музыкальных мотивов. Опираясь на отзывы о мелодекламации Григория Андреевича, мы можем повторить, что этот род искусства составлял его авторскую славу. И действительно: тут он являлся самим собою - было видно, что он делился всею своею душою так же щедро и искренно, как делился он в жизни с людьми всем, чем только мог поделиться».

 

Один из современников отмечал: «Те, кто слышал его мелодекламацию, где он всегда сам аккомпанировал себе, могли оценить изящество его игры, которой позавидовали бы, пожалуй, и некоторые специалисты-виртуозы. Умение владеть фортепиано дало, без сомнения, первый толчок дремавшим композиторским способностям Лишина и вместе с тем помогло его быстрым салонным успехам. Композитор, умеющий хорошо играть (а Лишин сверх того еще и пел очень мило), всегда сумеет представить как следует и поддержать свои сочинения».

 

А вот отрывок из мемуаров известного русского драматического актера Владимира Николаевича Давыдова:

 

«В Саратове я познакомился со знаменитым Лишиным, который приехал с Оперным Товариществом и под фамилией Нивлянского выступал как дирижер оркестра. Совсем молодой еще, он поражал обилием знаний в своей области, и надо дивиться, когда он успел их приобресть.

 

Ставили они «Аскольдову могилу» и некому было петь Фрелафа. Кто-то посоветовал обратиться ко мне. Лишин сам приехал ко мне с этой просьбою. Я любезно согласился. Потом Лишин в благодарность вызвался аккомпанировать наш концерт. Аккомпаниатором он был просто гениальным! Он улавливал и предугадывал каждое намерение артиста, помогал ему, учитывая все недостатки голоса, фразировки, умел выручить в неожиданной беде!

 

После концерта мы провели с ним весь остаток вечера. В компании он был человек крайне симпатичный, веселый, располагающий к себе необыкновенно. Он быстро засел за фортепиано и целый час, импровизируя, читал под собственный аккомпанемент. Он создавал яркую музыкальную картину, и его декламация ничего общего не имела с той сладенькой мелодекламацией, которую потом стали насаждать его подражатели. Лишин создавал сложный музыкальный фон, на котором строил декламационные узоры. Помню, читал он «Медного всадника», и до сих пор не могу забыть того жуткого впечатления, которого достигал он, рисуя музыкой и живым словом картину исторического наводнения. Такое чтение можно признать художественным, в нем ни музыка, ни живое слово не теряют своих достоинств».

 

Григорий Андреевич Лишин оставил по себе добрую память среди музыкантов и как переводчик. Его переводы оперных либретто на русский язык были прежде всего «вокальны» (очень удобны в исполнении), а также хорошо передавали характерные особенности подлинника. «Петербургская газета» после смерти Григория Андреевича отмечала, что лишинские переводы с итальянского либретто опер «Мефистофель» А. Бойто и «Джоконда» А. Понкиелли «великолепны», а переведя с немецкого либретто оперы Р. Вагнера «Тангейзер», он поистине вдохнул в нее жизнь. И еще: «В силу основательного литературного образования и полного знания иностранных языков Григорий Андреевич и в литературе приобрел бы то значение, которое ему принадлежит в музыке». Всего Лишин перевел на русский язык около 40 либретто.

 

Пробовал себя Григорий Андреевич и в качестве журналиста - правда, лишь от случая к случаю, ибо бесконечные гастроли, концерты, сочинительство, репетиторство отнимали практически все время. Тем не менее, в столичных газетах и журналах то и дело появлялись его стихи, заметки, очерки, даже музыкально-критические статьи. Публикации Лишина в «Петербургской газете», по свидетельству коллег-журналистов «отличались хлесткостью и дышали правдивостью». Как, кстати, и эпиграммы. Например:

 

Графине Богарнэ

 

Кто Вашу песнь взлелеял и постиг,

Не скажет тот: charmant, чудесно, мило,

А лишь вздохнет, подумав: «Да, на миг

Мне двери в рай она открыла!»

 

Сегодня театральным анекдотом звучит воспоминание одного из современников Григория Андреевича, но это - быль. Как-то известный артист Павел Исаевич Вейнберг организовал большой сборный концерт. Среди прочих в программе значился и Г. А. Лишин. За несколько часов до начала к Лишину зашли двое приятелей. «За дружеской беседой» незаметно прошло время. До начала концерта оставалось буквально полчаса, когда у ворот дома Григория Андреевича появился посыльный с отчаянной запиской от Вейнберга: концерт под угрозой срыва, сразу несколько участников по разным причинам не прибыли. «Если не приедешь и ты, Гриша, я лишусь сбора!» Григорий Андреевич быстро написал на клочке бумаги и отправил Вейнбергу ответ и бросился укладывать фрак.Ответ гласил:

 

Напрасно, друг Исаич Павел,

Ты мнишь, что я тебя оставил,

И леший сам меня возьми,

Коль не явлюся я к восьми!

А потому твой страх излишен!

Сбор береги!

Григорий Лишин.

 

О семейной жизни Григория Андреевича почти совсем ничего не известно. После его смерти газеты лишь вскользь упомянули о том, что на похоронах «живым воплощением скорби» была молодая вдова безвременно ушедшего композитора и поэта. Но, может быть, о чем-то важном позволят нам догадаться стихи?

 

Звук имени ее, невольно сердцу милый,

Раздался близ меня... Смущен я - отчего?

Боюсь - воскреснет с прежней силой

В уснувшем сердце все, что мучило его.

 

С улыбкой слушал я, как всюду над тобою

Глумились, говоря: «Твой жалок идеал!

Ведь всякий обладал той чудною красою,

Но только песен ей заветных не слагал».

 

Им вторь и ты... Смешно ведь, в самом деле,

Смеюсь и я, кляну себя за то,

Что не владел тобой, как все они владели,

И что любил тебя, как не любил никто.

 

Последний год жизни был для Григория Андреевича самым продуктивным, самым удачным и многообещающим. В его артистической карьере триумф следовал за триумфом. После громкого успеха «Дона Сезара» в Киеве было принято решение перевести оперу на итальянский язык. Театральные импресарио предлагали молодому композитору поставить и другую его оперу (к тому времени им еще даже не оконченную!) «Цыганы»...

 

О безвременной кончине Г. А. Лишина скорбели все. Газеты полнились траурными статьями и поминальными очерками. Так, редактор «Гражданина» князь В. П. Мещерский писал:

 

«В наше время, когда говорить надо о музыкальном таланте, вам задают прежде всего вопрос: какого он лагеря? Лишин был, бесспорно, музыкальный талант, и тем ценнее был его талант, что он один из немногих, и даже, кажется, единственный был музыкальный талант, который не принадлежал ни к какому музыкальному лагерю и любил музыку всею своею поэтическою душою, как любит юноша свой первый идеал любви. Он был и привлекателен этим чистым обожанием музыки. (...) Оно давало ему то, что никто из наших музыкальных талантов (...) не имеет, - смирение и поэтическую беспечность к своей музыкальной судьбе. Лишин был душа-человек в музыкальном мире, как во всех сферах сношений с людьми, и не заботился никогда о том, чтобы музыка дала ему карьеру. Он не знал, что значит ухаживать за теми, которые могли бы его выводить в музыкальный люд, как не знал и того, что значит написать музыку для того и другого удобного и выгодного момента; он сочинял, как играл, когда вздумается, и, как я сказал, с детскою беспечностью любил свою музыку. (...) Его «Дон Сезар» прелестная вещь по грации и поэтичности мотивов, но она же свидетельствует о том, сколько силы для творчества было еще впереди у этого молодого таланта, если бы не смерть! Ужасно это беспощадное слово, когда оно означает, что хлад ее печати лег на человека, с жизнью которого, как с весною, все его друзья соединили улыбку и чистый луч теплого душевного света!»

 

Григория Андреевича Лишина похоронили в Петербурге в Александро-Невской лавре. Ярко светило июньское солнце. Проводить композитора в последний путь собрался весь литературный и музыкальный Петербург. И до самого заката мимо свежей могилы шли и шли люди...